В тесной комнате - Джудит О`Брайен

По правде говоря, я была в претензии, и даже очень. Всю дорогу, пока я бежала домой из школы, из глаз моих лились слезы. Я готовилась к этому танцу в течение всего года. И платье мое было готово. Моя мать даже перенизала заново свою нитку жемчуга, и когда я вошла в гостиную, то увидела, что мое синее, как полуночное небо, платье разостлано на диване, а на нем лежит нитка жемчуга. Все вместе выглядело потрясающе. Но теперь у меня не было кавалера, и я уподобилась тем бедным девочкам, кто публикует свои предложения в колонке «Объявления» журнала «Семнадцатилетние». Из-за Марты Кокс я оказалась в числе этих несчастных, вызывающих у добрых людей сострадание, а у злых удовлетворение.

В конце концов я пошла на бал с другим парнем, и должна признаться, что мы прекрасно провели время. Знаменательным моментом этого вечера была прилюдная размолвка Марты и Марка, но все сказанное достаточно убедительно.

На следующий год был подобный случай с Оле, приехавшим по обмену из Норвегии, потом с Рики Дэйлом Симпсо-ном. И наконец мне удалось полностью освободиться от обременительного общества Марты Кокс. Мы закончили среднюю школу, и Марта поступила в университет штата Джорджия, где позже и стала Мисс Джорджия. Мисс Джорджия участвовала в различных церемониях, перерезала ленточки во время открытия новых торговых центров, произносила вдохновенные речи в средних школах.

Вскоре после этого она переманила моего жениха. И теперь вот эта самая Марта Кокс снова появилась в моей жизни и снова перебежала мне дорогу. Казалось, что этого не могло случиться. Марта Кокс была бичом моей жизни. Из-за нее я теряла роли в школьных спектаклях, работу, мужчин и самоуважение. Несколько недель перед появлением Марты походили на ожидание стихийного бедствия. Я уже подумывала о том, чтобы найти себе другое место. Я ломала голову, как мне выйти из этой неприятной и постыдной для меня ситуации. Возможно, мне следовало разослать свои ролики и резюме в другие телестудии. Если бы я нашла новую работу, это дало бы мне возможность гордо удалиться. Но я любила свою работу. Это была моя почва, моя территория, мое призвание. И люди, работавшие на телестудии вместе со мной, стали мне больше чем друзьями. Они стали моей опорой. Мы так много значили друг для друга. Мы пережили вместе столько взлетов, падений и каждодневных встрясок! Я знала, что с ними не пропаду. Они были моими друзьями и в горе, и в радости.

— Эй, когда эта крошка здесь появится? — спросил оператор Бен.

Я усмехнулась. Бен был потрясающим парнем. Ему было за тридцать. Он был женат, имел четверых детей, и каждодневная борьба была для него все равно что табачная жвачка. Бен постоянно приносил мне трофеи своей охоты, которой увлекался по воскресеньям, — подстреленную им дичь, и я регулярно выбрасывала мешки из оберточной бумаги с его дарами в мусорный ящик на задворках студии. Главным было то, что он помнил обо мне и старался сделать мне приятное. Он даже пригласил меня на рождественский вечер в офисе. Он и правда был славным малым.

— Эй, Бен, я здесь!

Я постучала костяшками пальцев по козырьку его бейс-болки.

— Да нет, я имею в виду не тебя. Я говорю о нашем новом «кадре» из Джорджии.

Марта. Ее магия уже действовала. Она гипнотизировала свою добычу, даже еще не появившись в студии. Меня, к счастью, спасали планы на будущее. Я старалась сконцентрировать свои мысли на всем хорошем, что было в моей жизни. Например, на том, что на случай, если бы я встретила подходящего человека, у меня уже было бы готово свадебное платье. Да, оно висело в пластиковом мешке на молнии в моем платяном шкафу. Оно еще не было ни разу надето мной, но все изменения в соответствии с требованиями моды были в этот туалет внесены. И это было для меня большим утешением. К тому же при мне было мое отменное здоровье, а я всегда относилась к здоровью серьезно. Все мои друзья были счастливы, а родные довольны.

Но как я ни пыталась утешить себя этими мыслями, как ни старалась держать в голове только их, на заднем плане маячила неприятная перспектива встречи с Мартой Кокс, этим проклятием моей жизни.

В понедельник я оделась тщательнее обычного. В этот день Марта должна была выйти на работу. Я не хочу сказать, что мне не была свойственна манера хорошо одеваться. Но, откровенно говоря, на этот раз я превзошла самое себя. Мои волосы были причесаны безупречно. В моем костюме благородно сочетались деловой и игривый стили. Моя косметика была верхом искусства. Ею мог бы гордиться сам да Винчи, если бы я вышла из-под его рук.

Когда я вошла в помещение студии, присутствие Марты чувствовалось там настолько сильно, что я готова была повернуться и убежать. Но я не могла этого сделать. Наступал решающий час в моей жизни.

— Эй, привет, Николь! — сказал Стюарт, ассистент продюсера. Потом он остановился и оглядел меня с головы до ног. — У тебя что, интервью? Ты встречаешься с новым работодателем?

— Нет. Она уже здесь? — спросила я как можно небрежнее, пытаясь обмануть самое себя.

— Кто? Мэри Клэр? Да, она уже…

— Нет! Марта Кокс!

Вот! Я это сделала! Я произнесла ее имя вслух, и меня не поразили гром и молния. И потолок не обрушился мне на голову.

— Марта Кокс? Нет! Разве ты не слышала? Она в Париже, на съемках или каком-то подобном мероприятии. Поэтому задержится на пару дней. Выйдет на работу в среду.

Отсрочка в два дня была лучше, чем ничего. Я выпрямилась, расправила плечи и гордо вошла в студию, где, продемонстрировав свою шикарную оболочку, теперь могла наслаждаться предвкушением сорокавосьмичасовой отсрочки.

Глава 3

Тетя Адель была из тех родственников, которых видят не чаще раза в год, обычно на День благодарения. И все же остальные одиннадцать месяцев и еще три с половиной недели она не давала нам забыть о себе. Розовый шарфик в универсальном магазине напоминал моей матери о тете Адели, как и какой-нибудь сувенир, замеченный где-то на отдыхе, который подошел бы ей и сочетался с ее обстановкой. Невозможно было представить тетю Адель в отрыве от ее дома, потому что он, образно выражаясь, был продолжением ее личности.

Она жила в мире, где ей было удобно, в мире духов, шифона и воспоминаний о далеком прошлом. В доме тети Адели, казалось, и время течет по-другому. Большие часы тикали не спеша. Фотографии мужчин в крахмальных воротничках и женщин, затянутых в корсеты, в платьях, украшенных оборками и рюшечками, смотрели из помпезных рамок. Массивные комоды красного дерева были покрыты шотландскими шалями, напольные лампы украшали абажуры с кистями. А полы покрывали богатые ковры с яркими узорами. Ее дом всегда казался утопающим в мягком свете. Она не любила ярких ламп и закрывала их пестрыми шарфами, благоухающими ее специфическими, остро и сладко пахнущими духами.